Вы здесь

01.02.2010 00:00    853    0
         


Леший Ухт, заросший с ног до головы густым темным мхом, так, что даже лица не различишь, был старым, как мир, мудрым, как Соломон и добрым, как ветхозаветные пророки. Целыми днями он, бормоча добрые, теплые слова, радующие не только слух, но и согревающие души, выручал птиц, поранившим по неосторожности или по недоразумению крылья, животных, угодивших в капканы и даже людей, заплутавших на тропинках, уводящих наивных дурачков в болотные топи.
Так бы и жил он до скончания времен, сколько их ни есть, если бы однажды плавный ход его размеренного бытия не был безжалостно нарушен странствующим монахом. Обвешанный веригами, точно елка на Новый Год, страдалец, избравший сам свою участь, шел по лесу и кричал, призывая Господа, пророков, апостолов, архангелов, ангелов, а также всех святых, чьи имена мог вспомнить.
Слушал его Ухт заинтересованно. Не часто лешему доводилось зреть подобное чудо. Возжелалось ему потолковать с монахом, узнать о нем побольше, попробовать понять и, быть может, подсказать что-нибудь. Ведь за долгие века Ухт немало всего насмотрелся. Как-то к нему даже рыцари тевтонские забрели. Побродили немного по чаще, живность постреляли, да и сгинули. Спасать их леший не стал; не любил, когда зверушек обижали.
Едва Ухт показался из-за густых кустов чертополоха и предстал перед синими, точно небо, очами монаха, как тот вздрогнул, пробормотал что-то о кознях Дьявола и его отпрысках и смело шагнул вперед. Судя по всему, христотерпец всерьез собрался с лешим сразиться, показать, на что в реальности способен сын Божий и орудие оного: молитва, крест да святая вода, сосуд с которой непонятно откуда очутился в руках у странника.
Надо сказать, что Ухт ни первого, ни второго, ни третьего не боялся. Хоть и низвели его попы в своих речах да мелкого беса, а все-таки не так это было. Ухт не знал, кто его сотворил, но вот для чего – это очевидно. И уж явно не для того, чтобы зло учинять, как о том сказывали в церквях. Его миссия иная – заведовать лесом, сохранять и оберегать то, что Бог, в существование коего он не сомневался, породил.
Пока мысли разнообразные теснились в голове Ухта, монах, воспылав праведным, по его мнению, гневом, ринулся в бой. Он, поломав немало веток, набросился с кулаками на лешего. Тот, не думая сражаться, без особого труда уклонился. Монах повторил попытку. И вновь леший не поддался искушение прикончить наглеца, а спокойно отступил, но не растворился во мгле, не исчез.
Монах, тряся веригами, кои, задевая друг друга, звучали точно похоронный звон, завыл; очень уж ему было жутко. Жаждалось христотерпцу немедленно прикончить окаянное создание, очистить заповедный лес от скверны, каковой он почитал не только самого лешего, но и, конечно, не присутствующих в этот час здесь кикимору, домового, а также всех прочих столь же необычных тварей.
– Помни, Бог не даст, чтобы над его рабом измывались сверх всякой меры! И, коли встретил я тебя, чудовище, так только лишь для того, чтобы одолеть, вернуть земле первозданный вид, такой, каков был много веков назад в Эдеме, где счастливые и еще не совращенные змеем Адам с Евой предавались миру и гармонии. Не было там места таким, как ты! Нет его и сейчас, ибо...
Христотерпец продолжал распинаться, толковал о Библии, Божьих законах и искусах. И все в его плавной речи было красиво и правильно. Вот только не учел он одного: Ухт лично знал и Адама, и Еву. Дружили они еще тогда, когда мир был юн и никто не задавался вопросами, что славно, а что – нет. Тогда зла как такового не существовало, а добро... оно заключало в себе порядок.
– Надоел ты мне, – прошептал леший.
Он решил помиловать дурака. Все равно, тот сам над собой издевается гораздо сильнее, чем на это способен, кто-либо другой, даже искусный палач. Пускай живет. Глядишь рано или поздно мозгов наберется, поймет, что все не просто так, все взаимосвязано и, если что-то есть, значит, для чего-то это надо. Исчезни те же комары, которых многие проклинают, и все пойдет прахом...
– Ну все не все, но многое, – прошептал Ухт.
Наконец, он удалился, отправился по своим делам. В конце концов, лешему в лесу всегда занятие найдется. Мало ли что где происходит? Вдруг, пока он с монахом возился, олень в капкан угодил? Или, не дай-то Бог, разбойники в чащобе обосноваться вздумали? Со всеми ними разобраться надо: первого из беды выручить, вторых взашей прогнать, чтобы беспредел не учиняли.
– Где ты? – закричал монах, неожиданно осознав, что остался один в краю, где водились не только безобидные зайчики да белочки, но и хищники – медведи, волки, рыси...
Заметим, что Ухт христотерпца уже не слышал, так как был далеко, исполнял свои каждодневные обязанности. Оные кому-то помнились бы скучными, малопривлекательными, неинтересными, но только не ему. Он был от того счастлив, что нужен, что всяк именно к нему обращается, когда беда с ним приключается. Он, точно ангел, исполнял роль посланника Всевышнего.
Пока леший был занят, монах, устав орать и бренчать веригами, выбрался на полянку, вокруг которой росли густые заросли малины. Отведав сладкой ягоды, потешив чрево, служитель Божий перекрестился, улегся на мягкую траву и забылся тревожным сном; в его грезах не было места греху, пороку, в них присутствовали исключительно архангелы, поющие радужные гимны во славу Добра.
Впрочем, недолго христотерпец наслаждался покоем. Так как ближе к полуночи выбрался на полянку мишка. Медведю при свете луны захотелось побаловать себя вкуснятиной. И каково же было его негодование, когда он узрел, что его любимая обитель разграблена, кусты объедены, а сам злодей, будто бы ничего не случилось, изволит почивать прямо тут, на заветной полянке.
Мишка взревел и набросился на монаха. Тот едва успел открыть очи, узреть страшную картину, испугаться и взмолиться о помощи, однако, ни на что уже не надеясь. И, действительно, не спасся бы он, разорвал бы его на части медведь, если бы в происходящее не вмешался Ухт, тот самый, которого несколько часов назад монах проклинал, называя слугой Зла и служителем Темных Сил.
Леший, ни на кого не нападая, встал между медведем и страдальцем. Потому удары мощных лап, что должны были прийтись по хлипкому монаху, обрушились на него, Ухта. Но Ухт даже не пошатнулся. Что они ему, владыке леса, знавшему этот край еще тогда, когда старейшие из дубов были желудями? И медведь, уразумев, кто перед ним, повинился и спешно отправился домой, в берлогу...
Ухт спас монаха, но не ждал от того благодарности, зная порочную человечью натуру не понаслышке: злые люди неоднократно пытались спалить прекрасную зелень, опасаясь непонятно чего. Но на этот раз лешему предстояло подивиться. Христотерпец облизал внезапно пересохшие губы и низко поклонился ему. Видно, что-то понял в эту ночь, что-то такое, что выразить словами не умел.
Как позже поведали лешему вороны, немало видевшие и еще больше слышавшие от сородичей, уток да гусей, монах добрался до ближайшей деревни, скинул рясу, позабыл о веригах, завел семью и озаботился благополучием землицы, стал крестьянином. С тех пор он не сказал и слова бранного ни о леших, ни о водяных, ни о прочих божиих созданиях. Даже домовых начал привечать.
Ибо все мы дети Господа.

Сергей Неграш
Аватар пользователя Сергей Неграш
Голосов пока нет

Добавить комментарий (обзор)